Беседа с основателями фестиваля «Семейный круг» Александром и Анной Смирновыми
Это беседа начиналась рассказом о переезде семейной пары из Москвы в Ярославскую область, но неожиданно приняла другое направление. Рассуждения о настоящей русской культуре и ее отсутствии на территории России оказались более интересными и глубокими, чем подробности о смене образа жизни.
Александр и Анна Смирновы
Александр Сергеевич (47 лет) получил специальность преподавателя физкультуры и труда. Художник по металлу, кузнец. Его супруга Анна Александровна (41 год) – филолог по образованию. В семье 7 детей.
– Расскажите, пожалуйста, как возникла идея уехать из Москвы в провинцию?
Анна Александровна: Я выросла в Подмосковье, в уединенном месте в лесу. В Клинском районе находился поселок, а мы с родителями жили в километре от него. Мама у меня педагог, а папа – художник-ювелир. На работу они ходили в поселок пешком полтора километра по лесу, я туда же ходила в школу. Мы держали кур, коз, собак, кошек, так что свое хозяйство было для меня делом привычным. А после школы я уехала учиться в Москву и там познакомилась со своим будущим мужем. Мне было 20, а ему 26. Он как раз коренной москвич.
Александр Сергеевич: Я родился на Соколе, но каждое лето уезжал к бабушке с дедушкой в деревню, в Брянскую область. Осенью возвращался в Москву, а мыслями оставался там, в деревне. И всю зиму ждал, когда же окончится учебный год и я снова смогу уехать к бабушке с дедушкой. Там я получил закваску настоящей жизни: приходилось и огород пропалывать, и воду из колодца носить… Для меня это послужило воспитанием воли, потому что все это делать не хотелось. Ребята гоняли по улице на велосипедах, а я торчал на грядке. Пока всю грядку не закончу, дедушка не отпускал. Или пока не наберу для полива бочку воды по ведру. Я теперь понимаю, что такие простые вещи стали залогом моего трудолюбия – сейчас уже заставлять себя, как в детстве, не нужно, и я выдерживаю серьезные физические нагрузки.
А.А.: Вообще у нас еще до свадьбы не было никаких сомнений, что мы уедем жить на землю. Я как деревенская девочка делала все, чтобы попасть в Москву, и она оправдала мои надежды: я встретила прекрасных людей, пришла к Богу, занималась в чудесном фольклорном ансамбле… Но все время было ощущение, что мне нужно наесться этим всем и вернуться. Оставаться я не хотела.
Почти сразу после свадьбы мы уехали к моим родителям, жили там два года. Недалеко в деревне приобрели домик, планировали туда перебраться, но скоро поняли, что деревенская жизнь не для нас. Это одиночество, очень тяжело с коммуникациями, а мы молодые – и либо закиснем там, либо будем все время стремиться куда-нибудь уехать. В молодости уединенная жизнь кажется невыносимой.
А.С.: В Ярославской области в селе Давыдово жили наши хорошие знакомые, а теперь и кумовья. Мы решили поехать к ним, влиться в общину вместе. Но планы потом скорректировались, и мы оказались в 80 км от этого села, в городе Мышкине на Волге.
– Чем планировали заниматься после переезда?
А.С.: Мой тесть познакомился с основателем Народного музея в Мышкине – Владимиром Александровичем Гречухиным. Узнав, что я кузнец, Владимир Александрович предложил мне открыть музейную кузницу, и там я проработал 7 или 8 лет, а потом из-за травмы руки начал заниматься деревянными игрушками. И сам делал, и детей учил, мастер-классы устраивал. 15 лет назад мы начали проводить фестиваль «Семейный круг», и благодаря ему у нас сложилась целая общность единомышленников – в основном это православные многодетные семьи.
А.А.: Мы приехали в Мышкин, когда я уже носила второго ребенка. И все же я устроилась в Дом детского творчества, успела там немного поработать. Потом чередовала декреты и рабочие периоды. Когда у нас только родился третий ребенок, мы придумали фестиваль «Яблочный спас». Мы изучаем этнографический фольклор – материалы, собранные в экспедициях. Можно сказать, это музейная деятельность – этнографических фольклорных коллективов совсем немного. Там проводится большая научная работа, это очень интересно. Мы хотели, чтобы этнографические коллективы приезжали в Мышкин. Это и для местных хорошо, и для туристов.
Первый
Семейство Смирновых
фестиваль длился три дня, участвовало в нем 70 человек. После него мы подумали, что хорошо бы делать такие фестивали семейного формата, чтобы на него приезжали целыми семьями. Мы назвали его фестивалем традиционной русской культуры «Семейный круг» – это был первый всероссийский семейный фестиваль. Он стал делом нашей жизни. В этом году мы готовились отметить его 15-летие, но пандемия сорвала наши планы.
– А зачем вы придумали фестиваль?
А.А.: Во-первых, нам стало скучно, и мы решили себя развлечь. Во-вторых, детям нужно создавать такое общение и такие события, которые найдут отклик в их сердце, дадут возможность познакомиться с людьми, подобными нам. Нужно, чтобы дети встретили сверстников, которым это тоже интересно. Потому что в прекрасном городе Мышкине они нашли совсем немного друзей с общими интересами. Мы думали, что срастемся с городом, родив там детей, но нет. У нас хорошие отношения, мы не аутсайдеры, дети наши дружат с местными ребятами, но вот такой крепкой дружбы не сложилось. Для меня загадка, что нам не позволяет объединиться.
А.С.: С теми, с кем мы пересекались в музее, работали вместе, продолжаем видеться, мы в хороших отношениях. Но наш интерес к традиционной культуре люди не разделяют. Мы приглашаем их заранее, объясняем: «Ребята, тут проездом уникальный коллектив из Риги. Они мимо едут, мы попросили, чтобы выступили у нас. Приходите!» Такое бывает раз в 10 лет, это уникальная возможность познакомиться с людьми, которые изучают культуру русских в Латгалии. На концерт пришли 10 человек. У остальных возникли какие-то бытовые дела или они постеснялись.
Такая ситуация не только в Мышкине. Русские на всей территории РФ дистанцируют себя от традиционной культуры, потому что им с детства за традиционную русскую культуру выдавали так называемую «клюкву». У многих это вызывает стойкую неприязнь. Часто молодежь, которая хочет заниматься аутентичной культурой, выбирает себе каких-нибудь индейцев: читают о них, шьют мокасины, выделывают кожи, расшивают одежду бисером… Когда на мероприятия приезжают настоящие американские индейцы, они говорят: «Ребята, вы знаете о нас больше, чем мы сами». Наши надевают шотландские килты, играют на волынках, но при этом свою культуру не воспринимают своей. Потому что «Калинка-малинка» – это ложь, а у человеческой души нормальная реакция на ложь – отторжение. Они от этого дистанцируются внутри себя. Но те люди, которые в Курской, в Смоленской губерниях слышали песни бабушек, видели народные костюмы, сразу понимают, что настоящее. В наших детях это нашло внутренний отклик, и теперь они не мыслят себя без русской песни и пляски.
Культура помогает человеку держаться. А у нас какая культура? Мы с детьми недавно разговаривали, они спрашивают: «Это все было 100 лет назад, зачем нам это нужно сейчас?» А мы им отвечаем, что с нами соседствуют народы, у которых есть свой сакральный цикл. Есть время постов и праздников. Те же мусульмане все знают про свои праздники и отмечают их: дедушка идет в мечеть, бабушка готовит еду, потом все собираются за столом, проводят традиционные ритуалы, играют в народные игры… У этих людей есть культурный код. А русский человек этим обделен. У нашего народа отняли песню и пляску – то, что давало отдых душе.
– Возможно ли вернуть этот культурный код?
А.А.: Вернуть культурный код всему народу – это мечта. Это можно было бы сделать, но только на государственном уровне. Но сейчас нет даже намека на такую государственную политику. Например, в Москве закрыли Центр русского фольклора, единственный во всем мире. Там работало-то человек 20.
А.С.: А в подобном государственном учреждении в Финляндии работает 300 человек. Там в каждой области есть свой фольклорный центр. А у нас сейчас экспедиционные материалы со всей России хранятся в картонных коробках из-под печенья в кабинете 5х5 метров.
А.А.: Вот это государственное отношение к русскому фольклору – все наше нематериальное наследие содержится в маленькой каморке, и обслуживают ее 5 человек. На русский фольклор денег нет! Поэтому на уровне государства мы проблему, наверное, не решим. Решают ее энтузиасты, каждый на своем месте. Люди работают, но это даже каплей в море назвать нельзя.
Фольклор помог нашим детям избежать и подростковых проблем, и кризиса самоутверждения
Живя в Мышкине и воспитывая своих детей, мы поняли, что для них фольклор стал подушкой безопасности. Удалось избежать и подростковых проблем, и кризиса самоутверждения. Замечательные педагогические рецепты были нами испытаны – я и сама благодаря фольклору решила какие-то сложные моменты в своей жизни, и с детьми он работает удивительным образом. Мы семьей проживаем весь годовой цикл праздников: печем жаворонков, печем лесенки, пост соблюдаем, духовные стихи поем… Для наших детей, которым мы другую жизнь не показывали, это нормальная жизнь, и они удивляются, что не все так живут. В этом же нет ничего сложного, и было бы здорово, если бы у всех так было. В России так прижился Хэллоуин, но у нас на Святках есть день с 13 на 14 января, когда молодежи можно попугать – хочется же немножко покуражиться. Однако если мы в январе выйдем со страшилками, нас никто не поймет.
– Получается, вы «один в поле воин». Как сохранить в себе такой энтузиазм?
А.А.: Мы за жизнь в Мышкине испытали несколько мощных ударов по своему энтузиазму. Потом поняли, что это закономерно, но у нас были очень сильные кризисы. Мы готовы были бесплатно и с радостью делиться с людьми тем, что знаем и умеем, но, к сожалению, город мы не заинтересовали. До пандемии город проставлял наш фестиваль в своих культурных событиях. Но когда меня наградил за него министр культуры Владимир Мединский, об этом известили администрацию, и меня даже никто не поздравил.
Как-то мы своим энтузиазмом вытребовали у города создание Дома семейных традиций. Нам выделили деньги из городского бюджета, мы руководили ремонтом, вдохновлялись и вдохновляли, сделали прекрасный домик, где планировали вместе с мышкинскими семьями проживать и праздники, и будни, проводить мастер-классы. Даже начали работать, но потом этот Дом у нас отняли. И мы решили, что больше не можем быть в связке с государством, мы будем делать свое, отдельно.
Добрые люди дали нам денег в долг, и мы купили под Мышкиным большой участок земли с домом. Хотим там постепенно создать хозяйство и перебраться туда совсем. А сейчас проводим на своем участке лагеря, где дети взаимодействуют с разными интересными людьми. Уже пять лет мы организуем там творческие каникулы: к нам приезжают семьи с детьми на десять дней, на две недели, и мы проводим смены на разные темы. Например, Древняя Русь: мы проживали период Ярослава Мудрого, у нас были набеги печенегов. Потом был период крестовых походов на Русь, проживали междоусобицу. А в этом году у нас было татаро-монгольское иго. Это не реконструкция – реконструкции прекрасны, но у нас другая задача. Мы проводим много игр и тренировок, преподаем детям историческое фехтование, различные ремесла. У нас есть сценарий, которому мы следуем, детям заранее не известный. Если обобщить – это эмоциональное проживание эпохи. Вроде игра, но эмоции настоящие. При этом наше Православие очень органично вплетается в канву смен: мы молимся перед едой, посещаем службы, и никакого диссонанса не возникает.
Семейный фестиваль
А.С.: Еще у нас была другая смена – «Авто-мото-вело-фото». Мы обучали мальчишек чинить, паять, строгать, ковать и прочим мужским делам. То, что даже многие мужчины никогда не делали: сварка электродов, спайка оловом проводов, спайка полипропиленовых труб, сборка-разборка мотоцикла. У нас преподавал инструктор из «Ночных волков». Ремонт велосипеда, замена колеса автомобиля, сбор электроцепи. А в конце смены был квест, где мальчишки должны были использовать все полученные навыки. Наш друг-художник приехал из Рыбинска с фотоаппаратами конца XIX века, и дети по-настоящему снимали на стекло, потом сами проявляли.
Детям очень не хватает народных игр и танцев, они у нас танцевали два дня без передышки, мы их не могли разогнать
А.А.: И мы придумали проект «Творим с ученым медведем». Супруги Пронькины, авторы мультфильма «Егорий Храбрый», снимали с нашими детьми мультик, за 10 дней закончили. С Симой они потом расписывали печь, а с Андреем делали теневой театр. Уровень у нас очень высокий. И дети прекрасно обходятся без гаджетов! В первой смене мы постеснялись забрать у детей телефоны, а потом пожалели об этом. На второй смене сказали, что здесь Древняя Русь, какие гаджеты! Так дети о них даже не вспоминали. Родители потом рассказывали, что дети дома ходят тихие, задумчивые, а потом говорят: «Отпустите меня обратно в Древнюю Русь!».
Через месяц после смены у нас проходил капустник, и все приехали. Мы рубили капусту вместе и плясали. Детям очень не хватает народных игр и танцев, они у нас танцевали два дня без передышки, мы их не могли разогнать. Гармошка играет – дети пляшут. Причем это дети 12–15 лет, и девочки, и мальчики. Сами, без всяких организаторов. Вот почему мы не опускаем руки – мы видим этих детей, их глаза. Традиционная культура творит чудеса. Мы поняли, что мы-то ничего не делаем – это сама культура творит такие волшебные вещи.
Смирновы — фото на старинный фотоаппарат (фотограф Анатолий Чуля)
— У вас семеро своих детей. Каким вы видите их будущее?
А.С.: Двое наших старших уже выросли. Первая дочь, Серафима, – педагог, работает в детском саду. Сын Арсений учится в Богородском училище, он скульптор по дереву. Богородская резьба – известное направление традиционных ремесел. Мы надеемся на рабочий тандем со своими детьми здесь, на нашей земле. Мы хотели бы создать для них место, где они могли бы реализовывать свои творческие планы и зарабатывать. На творческом поприще – педагогическом, ремесленном, какое кто выберет – трудиться во славу русского народа.