В начале XXI столетия немыслимо представить современную жизнь без книг, газет, указателей, потока информации, а прошлое — без упорядоченной истории, религию — без священных текстов… Появление письменности стало одним из самых важных, фундаментальнейших открытий на долгом пути эволюции человечества. По значимости этот шаг можно, пожалуй, сравнить с добыванием огня или с переходом к выращиванию растений вместо долгой поры собирательства. Становление письменности — очень непростой процесс, длившийся тысячелетия. Славянская письменность, наследницей которой является наше современное письмо, встала в этот ряд уже более тысячи лет назад, в IX веке нашей эры.
Самый древний и самый простой способ письма появился, как считается, ещё в палеолите — «рассказ в картинках», так называемое пиктографическое письмо (от латинского pictus — нарисованный и от греческого grapho — пишу). То есть «рисую-пишу» (пиктографическим письмом и в наше время ещё пользуются некоторые американские индейцы). Письмо это, конечно же, очень несовершенное, ведь прочесть рассказ в картинках можно по-разному. Поэтому, кстати, пиктографию как форму письма далеко не все специалисты признают началом письменности. К тому же для древнейших людей любое подобное изображение было одушевлённым. Так что «рассказ в картинках», с одной стороны, наследовал эти традиции, с другой — требовал известной абстрагированности от изображения.
В IV-III тысячелетиях до н. э. в Древнем Шумере (Передняя Азия), в Древнем Египте, а потом, во II, и в Древнем Китае возник другой способ письма: каждое слово передавалось рисунком, иногда конкретным, иногда условным. Например, когда речь шла о руке, рисовали кисть руки, а воду изображали волнистой линией. Так же определённым символом обозначали дом, город, лодку…
Египетская иероглифическая надпись на стеле «Великого управителя дворцов»
(XXI век до н. э.).
Такие египетские рисунки греки назвали иероглифами: «иеро» —«священный», «глифы» — «высеченный на камне». Текст, составленный иероглифами, выглядит как серия рисунков. Это письмо можно назвать: «пишу понятие» или «пишу идею» (отсюда научное название такого письма —«идеографическое»). Однако сколько же приходилось помнить иероглифов!
Чрезвычайным достижением человеческой цивилизации стало так называемое слоговое письмо, изобретение которого происходило на протяжении III-II тысячелетий до н. э. Каждый этап становления письменности фиксировал определённый итог в продвижении человечества по пути логического абстрактного мышления. Сначала — это расчленение фразы на слова, затем — свободное пользование рисунками-словами, следующий шаг — расчленение слова на слоги.
Ассиро-вавилонское письмо — образец клинописи.
Мы ведь говорим слогами, и детей учат читать по слогам. Упорядочить запись слогами, казалось бы, что может быть естественнее! Да и слогов много меньше, чем составляемых с их помощью слов. Но чтобы придти к такому решению, понадобились многие столетия. Слоговым письмом пользовались уже в III-II тысячелетиях до н. э. в Восточном Средиземноморье. Например, преимущественно слоговым письмом является знаменитая клинопись. (Слоговым способом до сих пор пишут в Индии, в Эфиопии.)
Следующим этапом на пути упрощения письменности стало так называемое звуковое письмо, когда каждому звуку речи соответствует свой знак. Но додуматься до такого простого и естественного способа оказалось сложнее всего. Прежде всего, надо было догадаться расчленить слово и слоги на отдельные звуки. Но когда такое, наконец, произошло, новый способ продемонстрировал несомненные преимущества. Нужно было запомнить лишь два-три десятка букв, а точность в воспроизведении речи на письме несопоставима ни с каким другим способом. Со временем именно буквенное письмо стало употребляться почти повсеместно.
Один из первых алфавитов на Земле — финикийский.
Ни одна из систем письма практически никогда не существовала в чистом виде и не существует даже сейчас. Например, большинству букв нашего алфавита, как а, б, в и другим, соответствует один определённый звук, но в буквах-знаках я, ю, ё — уже несколько звуков. Не можем мы обойтись и без элементов идеографического письма, скажем, в математике. Вместо того, чтобы писать словами «два прибавить два равняется четырём», мы, используя условные знаки, получаем очень краткую форму: 2 + 2 = 4. То же — в химических и физических формулах.
Самые ранние алфавитные тексты были обнаружены в Библе (Ливан).
И ещё, хотелось бы подчеркнуть: появление звукового письма — отнюдь не последовательный, очередной этап развития письма у одних и тех же народов. Оно возникло у исторически более молодых народов, которые, однако, сумели вобрать в себя предшествовавший опыт человечества.
Одними из первых буквенным звуковым письмом стали пользоваться те народы, в языке которых гласные звуки оказались не столь важными, как согласные. Так, в конце II тысячелетия до н. э. алфавит возник у финикийцев, древних евреев, арамейцев. Например, в еврейском языке при добавлении к согласным К — Т — L разных гласных получается семейство однокоренных слов: KeToL — убивать, KoTeL — убийца, KaTuL — убитый и т. п. На слух всегда понятно, что речь идёт об убийстве. Поэтому и в письме писали только согласные — семантический же смысл слова был ясен из контекста. Кстати, древние евреи и финикийцы писали строчки справа-налево, как если бы такое письмо придумали левши. Этот древнейший способ письма сохраняется у евреев и поныне, таким же способом сегодня пишут все народы, использующие арабский алфавит.
От финикийцев — жителей восточного побережья Средиземного моря, морских торговцев и путешественников — буквенно-звуковое письмо перешло к грекам. От греков данный принцип письма проник в Европу. А от арамейского письма, как считают исследователи, своё происхождение ведут почти все буквенно-звуковые письменные системы народов Азии.
В алфавите финикийцев было 22 буквы. Они располагались в определённом порядке от алеф, бет, гимель, далет … до тав. Каждая буква имела осмысленное название: алеф — вол, бет — дом, гимель — верблюд и так далее. Названия слов как бы рассказывают о создавшем алфавит народе, сообщая о нём самое главное: народ жил в домах (бет) с дверьми (далет), при постройке которых использовались гвозди (вав). Он занимался земледелием, используя силу волов (алеф), скотоводством, рыбной ловлей (мем — вода, нун — рыба) или кочевал (гимель — верблюд). Он торговал (тeт — груз) и воевал (зайн — оружие).
Исследователь, обративший внимание на это, замечает: среди 22 букв финикийского алфавита нет ни одной, название которой было бы связано с морем, кораблями или морской торговлей. Именно это обстоятельство натолкнуло его на мысль, что буквы первого алфавита созданы отнюдь не финикийцами, признанными мореходами, а, вероятнее всего, древними евреями, у которых финикийцы этот алфавит позаимствовали. Но как бы там, ни было, порядок букв, начиная с алеф, был задан.
Греческое письмо, как уже говорилось, произошло от финикийского. В греческом алфавите букв, передающих все звуковые оттенки речи, стало больше. Но порядок их и названия, часто не имевшие в греческом языке уже никакого смысла, сохранились, хотя и в несколько изменённом виде: альфа, бета, гамма, дельта… Сначала в древнегреческих памятниках буквы в надписях, как и в семитских языках, располагались справа-налево, и далее, не прерываясь, строчка «вилась» слева-направо и снова справа-налево. Прошло время, пока наконец установился вариант письма слева-направо, ныне распространившийся на большей части земного шара.
Латинские буквы произошли из греческих, и алфавитный порядок их принципиально не изменился. В начале I тысячелетия н. э. греческий и латинский языки стали главными языками огромной Римской империи. Вся античная классика, к которой мы с трепетом и уважением обращаемся и поныне, написана на этих языках. Греческий — это язык Платона, Гомера, Софокла, Архимеда, Иоанна Златоуста… На латинском писали Цицерон, Овидий, Гораций, Вергилий, блаженный Августин и другие.
А между тем ещё до того, как в Европе распространилась латинская азбука, некоторые европейские варвары уже имели в том, или ином виде свою письменность. Довольно самобытное письмо сложилось, например, у германских племён. Это так называемое «руническое» ( «руна» в германском языке означает «тайна») письмо.
Образец рунического письма
Оно возникло не без влияния уже существовавшей письменности. Здесь тоже каждому звуку речи соответствует определённый знак, но эти знаки получили очень простое, стройное и строгое начертание — только из вертикальных и диагональных линий.
В середине I тысячелетия н. э. славяне заселили огромные территории в Центральной, Южной и Восточной Европе. Их соседями на юге были Греция, Италия, Византия — своего рода культурные эталоны человеческой цивилизации.
Обретение славянскими народами письменности имело такое же историческое и геополитическое значение, как и открытие Америки. Первым на это обратил внимание Сергей Михайлович Соловьев в своей знаменитой «Истории России с древнейших времен», описывая условия, в которых проходила просветительская деятельность Кирилла и Мефодия: «IX век есть век образования государств, как для Восточной, так и для Западной Европы, век великих исторических определений, которые действуют во все продолжение новой европейской истории, действуют до сих пор». На Западе, пишет наш знаменитый историк, начинает распадаться империя Карла Великого, из нее постепенно выделяются отдельные народы, образовываются самостоятельные государства, «члены западноевропейской конфедерации», скрепленной духовной мощью Рима. С Севера, из «Скандинавии — старинной колыбели народов», заканчивается приток «сухопутных варягов» на просторы европейской равнины (очевидно, одними из последних были Рюрик с братьями), иссякает путь «из варяг в греки». Континент уже занят, объясняет эту ситуацию С.М. Соловьев, поэтому появляются толпы скандинавских пиратов, опустошающих морские и речные берега Европы, а заодно, добавим, открывающих ту же Америку задолго до Колумба.
Наконец, в Византии, что особенно для нас важно, в 842 году прекращаются столетние богословские споры, окончательно устанавливается переданный впоследствии славянам церковный догмат. Поместный Константинопольский собор учреждает празднество — «Торжество православия» и на престол восходит император Михаил III, при котором началась апостольская и просветительская деятельность Кирилла и Мефодия. Что же касается самих славян, то как раз к этому времени заканчивается их «великая миграция» и на местах окончательного (нынешнего) расселения начинают образовываться славянские государства — Великая Моравия, Польша, Болгария, Сербия, Хорватия и Киевская Русь, принявшие в качестве духовного стержня восточную ветвь христианства, несмотря на постоянное военное давление последователей Карла Великого. И причины здесь чисто политические. Например, пишет С.М. Соловьев, «князь моравский должен был понимать, что для независимого состояния славянского государства, прежде всего, необходима независимая славянская церковь, что с немецким духовенством нельзя было и думать о народной и государственной независимости славян, что с латинским богослужением христианство не могло принести пользы народу, который понимал новую веру только с внешней обрядовой стороны и, разумеется, не мог не чуждаться ее.
Вот почему князь моравский должен был обратиться к византийскому двору. Близкий и недавний пример Болгарии должен был указать моравскому князю на этот путь (чуть ранее христианство принял болгарский царь Борис); со стороны Византии нечего было опасаться притязаний, подобных немецким: она была слишком слаба для этого, и вот Ростислав посылает в Константинополь к императору Михаилу с просьбой о славянских учителях, и в Моравии являются знаменитые братья — Кирилл и Мефодий, доканчивают здесь перевод священных и богослужебных книг и распространяют славянское богослужение в Моравии и Паннонии. Призыв Кирилла и Мефодия, полагаемый в 862 году, совпадает со временем основания Русского государства, которому по преимуществу суждено было воспользоваться делом святых братьев».
Славянские апостолы Кирилл и Мефодий с учениками.
Фреска монастыря «Святой Наум», находящегося у Охридского озера на Балканах.
Все вроде бы ясно. Но почему тогда на протяжении тысячелетия по этому поводу не утихают ученые споры, несмотря на то, что первое житие Кирилла было написано в 885 году, спустя всего 16 лет после смерти сорокадвухлетнего святого в Риме? Спорят об авторстве самой азбуки, дате перевода книг Священного писания, о таинственной миссии братьев в Крым, о том, наконец, кто кого призывал: славяне Византию или наоборот, и т.д.
Чтобы попытаться ответить на все эти вопросы, надо сначала пристальнее вглядеться в личность самого Кирилла, повествуя о котором, даже «Полный православный богословский энциклопедический словарь» вначале почтительно приписывает: «философ».
Братья были уроженцами греческого порта Фессалоники (ныне Салоники), известного под названием Солунь. Здесь кончалась Византия, и начинались необъятные земли славян — наших предков. Жители Солуня хорошо знали язык македонских славян, поскольку в самом городе и, особенно в его окрестностях проживало многочисленное славянское население. Отец мальчиков был греческим военачальником, а мать — славянкой, поэтому Мефодий и Константин (после принятия пострига — Кирилл) хорошо знали язык, хотя по национальной принадлежности они скорее были греками. Не случайно, император Михаил в напутственном слове сказал: «Вы оба солуняне, а все солуняне хорошо говорят по-славянски».
Старший из братьев, Мефодий, по-видимому, не был лишен организаторских способностей и имел навыки административной деятельности: в течение ряда лет он был правителем славянской области в Византии, возможно на юго-востоке, в Македонии, но ушел с должности в монастырь Олимп (Малая Азия).
Младший брат, Константин, с детства обнаруживал необычайные дарования. Еще в 15 лет Константин читал Григория Богослова, одного из глубокомысленнейших отцов Церкви. Слух о способностях юноши достиг Константинополя, и император Михаил III взял его ко двору в товарищи по учению к своему сыну. Он учился под руководством знаменитого Фотия, будущего патриарха, и изучил античную литературу и науку. В «Житии» Константина сказано так: «Когда же пришел в Царьград, отдали его учителям, чтобы учился. И в три месяца овладел всей грамматикой и за иные взялся науки, научился же и Гомеру, и геометрии, и у Фотия диалектике, и всем философским учениям, а сверх того и риторике, и арифметике, и астрономии, и музыке, и всем прочим эллинским учениям». Константин, имевший доступ ко двору императрицы Феодоры, после отказа от выгодной женитьбы, принял сан священника и стал хартофилаксом (библиотекарем) при патриаршей библиотеке, а после тайного ухода в монастырь, стал преподавать эллинскую и христианскую философию в Магнаврской академии — Константинопольской высшей школе (отсюда прозвище Кирилл — «философ»). Вместе с Фотием он упорно занимался филологией.
Когда к византийскому императору прибыло посольство от хазарского кагана с просьбой прислать мусульманам ученых для знакомства с христианством, император и патриарх единодушно выбрали Константина. Император поручал ему самые важные и ответственные миссии. История церкви отмечает победу Константина в диспутах с патриархом Иоанном, приверженцем иконоборчества, вокруг которого более века кипели церковные страсти. Еще большую известность ему принесла победа над исламскими учеными в Багдаде в 851 году. Иными словами, к моменту начала своей главной миссии в жизни — просвещения славян — Константин известен уже не только всему христианскому миру, он был одним из образованнейших людей своего времени. Конечно, кому, как не ему и его брату, императором должна была быть доверена в 863 году знаменитая миссия в Моравию. Вместе с братом Мефодием несколько лет он провел в монастыре Олимп, а затем братья отправились с новой миссией к хазарам.
Святой Кирилл. Фреска церкви Святого Климента. IX в. Рим.
В принципе эта миссия, как и ее итоги, достаточно хорошо известна. Но была ли она первой «славянской экспедицией» Константина и Мефодия? Сами того не желая, описавшие ее паннонские летописцы — «патриоты» в тенденциозном Житии святых братьев Кирилла и Мефодия поведали подтвержденное другими источниками событие, которое особенно два последних столетия не дает покоя российским историкам и их зарубежным коллегам.
Речь идет о путешествии Кирилла и Мефодия в Хазарию. Как описывает Житие, по заданию императора в 861 году Кирилл вместе со своим братом прибыл в Херсонес Таврический, служивший в то время как бы перевалочным пунктом между Византийской империей и союзным ей Хазарским каганатом. В Херсонесе Кирилл «нашел Евангелие и Псалтырь, написанные русскими буквами, и человека нашел, говорящего на этом языке, и беседовал с ним, и понял смысл этой речи, и, сравнив ее со своим языком, различил буквы гласные и согласные, и, творя молитву Богу, вскоре начал читать и излагать их, и многие удивились ему, славя Бога».
Неудивительно то, что Кирилл так быстро освоил русское письмо, ведь в Солуни, где он родился, значительную часть населения составляли славяне, разговаривавшие на древнеболгарском (в те времена славяне разговаривали в сущности на одном общем языке). Как говорит наша «Начальная летопись», «славянский же язык и русский един есть». Удивительно само наличие этого русского письма, как и переведенных на русский язык книг Священного писания.
То, что славяне умели писать на родном языке задолго до христианских первоучителей, уже почти никто не оспаривает. Еще Ломоносов в своей «Древней российской истории» бросает сторонникам норманской теории: «…О грамоте, данной от Александра Великого славенскому народу, повествование хотя невероятно кажется и нам к особливой похвале служить не может, однако здесь об ней тем упоминаю, которые не знают, что, кроме наших новгородцев, и чехи оною похваляются».
А вот что говорит по этому поводу сторонник «норманской теории» Карамзин: «Как бы то ни было, но Венеды или Славяне языческие, обитавшие в странах Балтийских, знали употребление букв…» Далее в примечаниях к его «Истории государства российского» можно прочитать следующее: «Один Летописец Российский средних лет, повторяя Несторово известие о буквах Кирилловых, прибавляет: «…преже убо Словени не имеяху письмен, но начертаньми и нарезаньми читаху и гадаху».
А если идти в глубь времен, то современник болгарских учеников и авторов Жития Кирилла и Мефодия Черноризец Храбр в своем сочинении «О письменах» говорит: «…преже убо Словене не имеху книг, но чрътами и резами чьтеху и гатааху, погани суще».
Иными словами, до IX века славяне пользовались неким древним алфавитом, схожим с руническим письмом, нанося его на священные камни, деревья, оружие. Кроме того, как и скандинавы, славяне делали в подражание арабам граффити на монетах. В 1940 году в Старом Петергофе был найден клад арабских монет, находящийся сегодня в отделе нумизматики Государственного исторического музея в Москве. На одной из монет была обнаружена надпись по-русски: «Захарий». До сих пор первые русские надписи датировались XI столетием. Но этот клад заложен в землю еще в начале IX века! Чем же занимался тогда в Херсонесе Константин-философ? Здесь он познакомился с книгами, скорее всего Евангелием и Псалтырью, написанными «русскими буквами», и быстро научился читать эти книги. Об этом свидетельствуют все 23 дошедших до нас списка «Паннонского жития», причем в двух из 23 вместо слова «роусьскыми» применено слово «роушкими».
Это обстоятельство дает повод предполагать, что книги были написаны на языке, известном Константину. Это не удивительно. В середине IX века славяне нередко посещали, а многие даже жили в Крыму, а еще позже, при князе Святославе, почти весь Крым входил в сферу влияния Киевского государства. К середине IX века много было славян принявших христианство. Так, патриарх Фотий в своем послании 867 года пишет о крещении многих россов, в том числе целой княжеской дружины; по словам Фотия, на Русь был даже послан Византией епископ.
Вместе с тем Кирилл занимался сравнением составленных до него кем-то «русских письмен» с изобретенной им славянской письменностью. Изобретенной еще, по свидетельству Черноризца Храбра в 855 году, когда они с братом Мефодием в малоазийском монашеском Олимпе занимались переводом Евангелия и других священных книг, очевидно, на заказ болгарского царя Бориса, который в 853 году возобновил с Византией договор о дружбе.
Святой равноапостольный царь Борис Болгарский
Кроме того, сегодня между учеными практически не существует разногласий по поводу того, что изобрел Кирилл. Первой славянской азбукой, по всеобщему признанию, была глаголица. Кириллица же была составлена из букв греческого уставного унциального (торжественного) письма учениками равноапостольных братьев через несколько десятилетий, очевидно, в 893 году в Преславе, во время царствования болгарского царя Симеона.
Историки и лингвисты до сих пор не могут разгадать тайны возникновения глаголицы, а именно: какой алфавит взял Кирилл в основу своей славянской азбуки? Начертания некоторых букв совпадало с копским, древнееврейским, руническим, армянским, грузинским, готским письмом. Единственным объяснением, почему Кирилл для своей азбуки собрал такую мешанину письменных знаков, является наличие у славян, в частности русских, того самого дохристианского письма, о котором упомянуто выше. Ведь что представляла из себя тогдашняя Русь? Невообразимое смешение народов: славян и финно-угров, варягов и тюрков, персов и греков. Ему сопутствовала не менее пестрая смесь языков. Очевидно, в Крыму Константин-философ столкнулся с одним из вариантов (вероятно, не единственным) древнерусского алфавита. И не мог хотя бы не заинтересоваться им…
Впрочем, не это главное — глаголица или кириллица и кто изобрел славянскую азбуку. В 861 году Константин-философ, сродни сегодняшнему послу по особым поручениям, выполнял гораздо более важную для Византии и славян миссию. Непосредственно ей предшествовали три набега русских на города империи. Последний из них, согласно византийским хроникам, был совершен непосредственно на Константинополь 18 июня 860 года, когда русский флот во главе с киевскими князьями Оскольдом (Аскольдом) и Диром разгромил и разграбил предместья столицы империи. «Народ не именитый, народ, не считаемый ни за что, — писал по этому поводу византийский патриарх Фотий, — народ, стоящий наравне с рабами, неизвестный, но получивший имя со времени похода на нас, незначительный, но получивший значение, униженный и бедный, но достигший блестящей высоты и несметного богатства. Народ, где-то далеко от нас живущий, варварский, кочующий, гордящийся оружием, неожиданный, незамеченный, без военного искусства, так грозно и так быстро нахлынул на наши пределы, как морская волна».
Так писал учитель святого Кирилла о первом появлении на мировой арене Русского государства (которое не было, конечно, единым государством на тот момент). Слабеющей же год от года империи требовался мощный союзник в лице молодых славянских государств и особенно самого могучего из них и самого удаленного от влияния Рима — Древней Руси.
С этой точки зрения не важно, крестил ли, как полагают некоторые, святой Кирилл Оскольда и Дира (и было ли это первым крещением Руси?), куда ездил он после Крыма — в Хазарию или Киев? Несомненно, одно: кроме миссии просвещения, он выполнял в Херсонесе миссию политическую — ознакомления с возможностью создания единого византийско-славянского блока посредством обращения славян в православную веру и создания с помощью единого алфавита Славянской Православной Церкви, подчиненной Византии. Вот что писал об этом академик С.Ф. Платонов: «Тотчас по крещении на Руси возникают школы с учителями-священниками и появляются книжники — любители просвещения, собиравшие и переписывающие книги. Митрополит и духовенство в целом управляли и судили подчиненных им людей так, как это делалось в греческой церкви, на основании особого сборника законов Номоканона, получившего на Руси в болгарском переводе название Кормчей книги. В этом сборнике заключались церковные правила Апостольские и вселенских соборов, также законы православных византийских императоров. Церкви принадлежали земли, на которых духовенство и монастыри вели хозяйство по-своему, руководствуясь византийскими обычаями и законами, устанавливая такие юридические отношения к земледельцам, какие были приняты в Греции».
В соответствии с традиционной точкой зрения на просветительскую деятельность братьев в этот период, испытав нападения кочевых хазар и угров, Константин решил сменить сухопутный путь на морской. Он сел на попутный корабль и на нем прибыл в ставку хазарского кагана. Там он одержал очередную победу в споре с сарацинскими мудрецами и магометами. Весь ход своего спора, богословские прения с мусульманами и евреями Константин впоследствии изложил на греческом языке для отчета патриарху; позднее этот отчет, по словам легенд, был переведен Мефодием на славянский язык. К сожалению, эти его труды до нас не дошли.
Возвратившись в Константинополь, Константин начал работу по составлению славянской азбуки и переводу богослужебных книг на язык славян. По единодушному свидетельству всех «Житий», эта работа была начата до прибытия посольства из Моравии. Сообщение это правдоподобно, так как за короткое время между назначением Константина главою миссии и отъездом в Моравию почти невозможно было составить столь совершенную, хорошо приспособленную к особенностям славянской речи азбуку, какой является старославянская, и перевести несколько книг. Узнав во время путешествия, что в христианских церквах Востока (у армян, сирийцев, коптов, иберийцев) существует служба на собственном народном, а не на греческом или латинском языке, братья решили установить подобный порядок и в богослужении славян.
Очень вероятно, что в Моравии слышали об успешной миссионерской деятельности Константина и рассчитывали именно на него. Во всяком случае на созванном по прибытии моравского посольства совете, выслушав просьбу князя Ростислава «прислать в Великую Моравию епископа и учителя, … чтобы он на языке нашем изложил правую христианскую веру», император Михаил счел, что просьбу послов никто не исполнит лучше, чем Константин – философ.
Легенда говорит, что Константин на речь императора ответил следующее: «Немощен я телом и болен. Но с радостью пойду в моравскую землю, если только они имеют азбуку своего языка. Ибо просвещение народа без письмен его языка подобно попыткам писать на воде». Таким образом, учителем, сложившим славянскую письменность, основавшим книжную культуру и образованность славян и выполнившим эту уникальную и ответственную миссию, стал Константин. Как говорится в его «Житии», он «сложил письмена и начал писати беседу евангельскую: «Вначале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог». А дальше рассказывается, что этот дар был «ценнее и больше всего серебра, и золота, и драгоценных камней, и всего преходящего богатства».
Не позднее 863 года миссия Константина и Мефодия отправилась в Моравию.
За время моравского служения братья перевели из Священного Писания тексты, которые необходимы были для литургии, — византийскую Псалтирь, Евангелие и Апостол в краткой форме. В Моравии они пробыли три года, уча славян грамоте и переводя священные книги. По-славянски был сделан полный богослужебный чин: «И вскоре перевел весь церковный чин и научил их (учеников) и утрене, и часам, и обедне, и вечерне, и повечерию, и тайной молитве». И вслед за этим в житии приводится пересказ библейской Книги пророка Исайи: «… Отверзлись уши глухих, чтобы услышали слова книжные, и ясна стала речь косноязычных». Это контаминация двух цитат, соединенных авторской вставкой о «словах книжных». Из Моравии они отправились в Болгарию, затем в Паннонию (нынешнюю Венгрию), в княжество Коцела, и всюду учили славян грамоте и христианской вере.
Но оставалась еще одна сложная проблема. Во времена жизни и деятельности братьев церковное богослужение допускалось только на трех древних языках, которые по нашей традиции уже давно именуются мертвыми, — еврейском, греческом и латинском. Переводить Священное Писание на живые национальные языки считалось тогда не только ненужным, но и недопустимым, кощунственным. Константин сумел победить в спорах с «триязычниками» — он был еще и замечательным полемистом. В Венеции собрались против него многочисленные противники, как говорится в его житии, «как черноризцы, как вороны на сокола», и принялись утверждать свою «триязычную ересь». Они обвинили Константина в том, что он создал письмена, которых не сделали раньше ни апостол, ни папа римский, ни Георгий Богослов, ни Иероним, ни Августин.
Ведь «ни одному народу не следует иметь свою азбуку, кроме евреев, греков и латинян, как в надписи Пилата, который на кресте Господнем написал только на этих языках».
Ответ Константина — философа был удивительно образным и доказательным: «Не идет ли дождь от Бога равно на всех, не сияет ли для всех солнце, не равно ли все мы вдыхаем воздух? Как же вы не стыдитесь лишь три языка признавать, а прочим всем народам и племенам велите быть слепыми и глухими?».
Чтобы защитить славянские письмена, братья Константин и Мефодий отправились в Рим. Римский епископ осудил тех, кто ропщет на славянские книги, сказав так: «Да исполнится слово Писания: «Пусть восхвалят Бога все народы!» То есть, пусть каждый народ молится Богу на своем родном языке».
Святые Кирилл и Мефодий
Летом 863 г. Константин и Мефодий после длительного и трудного путешествия прибыли, наконец, в гостеприимную столицу Моравии Велеград.
Пригласивший их князь Ростислав, согласно всем дошедшим до нас источникам, был любимый народом, осторожный, мудрый, но в, то, же время отважный и смелый правитель. Всю жизнь он боролся с немцами за независимость своей сравнительно небольшой и неокрепшей страны. Иногда Ростислав был вынужден лавировать и даже шел на уступки. Но, накопив силы, снова переходил в наступление и не раз одерживал крупные победы в сражениях со своим непримиримым врагом королем Людовиком Немецким.
Ростислав принял посланцев дружественной Византии, привезших славянскую азбуку и книги, с радостью и почетом. Восторженно встретил их, по рассказам «Житий», и моравский народ.
Сразу по прибытии в Велеград Константин и Мефодий повели большую многообразную работу. На богослужениях в самом Велеграде и в моравских деревнях они читали по-славянски Евангелие и другие переведенные ими книги. И народ с радостным изумлением внимал родным славянским словам, впервые прозвучавшим в моравских церквах. С помощью Ростислава братья избрали себе учеников и усердно обучали их славянской азбуке и церковным службам на славянском языке. А в свободное от занятий время продолжали переводить на славянский язык привезенные греческие книги. Так, с самого приезда в Моравию Константин и Мефодий делали все возможное для скорейшего распространения в стране славянской письменности и культуры.
Постепенно моравы все более привыкали слышать в церквах родной язык. Церкви, где служба велась на латинском языке, пустели, а немецко-католическое духовенство теряло в Моравии влияние и доходы. Поэтому понятна злоба, с которой обрушивалось на братьев это духовенство. Константина и Мефодия обвиняли в ереси, в том, что они нарушают все освященные веками церковные законы, ибо сам Бог избрал только три языка, на которых подобает к нему обращаться. Особенно негодовал зальцбургский архиепископ. Ведь еще Карл Великий пожаловал зальцбургскому епископату права на моравскую церковь, на десятинный сбор по всей Моравии и на треть доходов с моравских земель. А сейчас все это уплывало от могущественного архиепископа из-за дерзостных деяний каких-то византийских священника и монаха!
Ростислав князь Великой Моравии из династии Моймировичей, правивший с 846 по 870 годы
Прошло около полутора лет, и грозовые тучи нависли над Моравией. В конце августа 864 г. король Людовик Немецкий, в союзе с болгарами, перешел с большим войском Дунай и осадил в крепости Довина князя Ростислава. Не имея достаточных сил для сопротивления объединенным немецким и болгарским войскам, в этой борьбе Ростислав погиб, вероломно преданный племянником Святополком. Но славянские народы надолго сохранили память о князе Ростиславе. Недаром даже десятилетия спустя, в другой славянской стране — в Болгарии, Черноризец Храбр, упоминая Ростислава в «Сказании о письменах», ласково называет его уменьшительным именем «князь Ростица».
Эти события сразу усилили позиции немецкого духовенства в Моравии. Оно принялось чинить всяческие препятствия деятельности Константина и Мефодия и, в частности, решительно отказало в посвящении их учеников в духовные звания. Братья оказались в очень трудном положении. Ведь Константин имел сан простого священника, а Мефодий был только монахом. Поэтому братья не имели права сами ставить своих учеников на церковные должности, а без этого их ученики не могли совершать церковные службы. Так на пути распространения славянского обряда в Моравии возникли, казалось бы, почти непреодолимые препятствия. Константину и Мефодию оставался только один выход — искать разрешения созданных немцами затруднений в Византии или Риме.
Самым естественным для них было бы, конечно, направиться в Византию. Ведь оттуда они были посланы в Моравию. Там патриарший престол все еще занимал друг и покровитель Константина Фотий, а императорский престол — пославший их в Моравию Михаил. Там им легче всего было бы получить церковный сан для их учеников.
Почему же Константин и Мефодий избрали Рим, а не Византию? На что, отправляясь туда, могли они надеяться? Легенды разно отвечают на этот вопрос. По одним — папа Николай, извещенный о подвигах солунских братьев в славянских землях, много порадовался тому и особым посланием пригласил их в Рим; по другим — Константин выполнял данный им некогда обет посетить Рим; по третьим — они едут в Рим, чтобы представить папе труд своего перевода Священного писания; по четвертым — папа позвал солунских братьев, желая их видеть, как ангелов божьих.
Нам представляется, что ответ возможен только один: найденные Константином и увезенные им из Херсонеса останки Климента. Не случайно Константин не отдал эти останки митрополиту Херсонеса, не поместил их в какой-либо из византийских или моравских церквей. Не случайно, никогда не расставаясь с ними, он повсюду возил с собой эти почерневшие мощи: из Херсонеса в Византию, из Византии в Моравию и, наконец, в Рим. Тонкий дипломат, Константин предвидел, какую большую роль смогут сыграть эти останки в его судьбе.
В течение многих веков римские папы усердно собирали, скупали и даже похищали мощи различных святых, стремясь составить, возможно, более полную коллекцию священных останков. В особенности же ценились и тщетно разыскивались Римом мощи древнейших римских пап. Большую роль играло здесь то, что католическая церковь, стремясь обосновать свои притязания на всемирную власть, объявила первым папой самого апостола Петра. А Климент считался третьим папой после Петра, то есть одним из самых древнейших.
Поэтому Константин мог не только надеяться, но даже мог быть уверенным, что за такую ценную реликвию, как останки Климента, папа пойдет на большие уступки, вплоть до разрешения богослужения и книг на славянском языке. Эти надежды Константина полностью оправдались.
Новый папа Адриан торжественно встретил братьев, вышел им навстречу со всеми горожанами, неся свечи. Житие Кирилла рассказывает, что братья принесли в Рим переведенные ими славянские книги. Папа, приняв книги, освятил и положил их в церкви Святой Марии. И по книгам пели литургию, а потом посвятили славянских учеников в священники. И еще служили литургию на славянском языке в церкви Святого Петра, а на другой день пели в церкви Святой Петрониллы и в третий день пели в церкви Святого Андрея, в соборе Апостола Павла, в ночи пели святую литургию по-славянски над святым гробом.
В Риме Константин заболел, принял монашество и имя Кирилл. Когда он скончался, ему было сорок два года. И папа Адриан приказал всем грекам, которые были в Риме, и всем римлянам петь над ним со свечами, и такие похороны сделать ему, как делают папе. Кирилла хотели похоронить в соборе Святого апостола Петра, но брат его Мефодий уговорил положить гроб в церкви Святого Климента. «И положили его с правой стороны от алтаря, написали икону его и стали жечь лампаду день и ночь, и стали происходить чудеса на его могиле», — рассказывается в Житии.
Собор св. Климента упоминался с конца IV века, и с археологической точки зрения — это одно из самых замечательных зданий в Риме.
Собор оказался почти погребенным под развалинами и пеплом пожара после набега норманнов. Потом сверху было надстроено новое здание. В прошлом веке были проведены раскопки, и под землей открылись остатки античной базилики. Если спускаться из ризницы собора в нижнюю церковь, то можно увидеть там сохранившиеся древние фрески и останки святого Кирилла, погребенного здесь в 869 году по обряду, равному папскому.
Базилика святого Климента в Риме (вид современного интерьера)
В последних словах перед смертью Константин брал с брата Мефодия обещание продолжать начатое дело: «Мы с тобой, как два вола, вели одну борозду. Я изнемог, но ты не подумай оставить труды учительства и снова удалиться на свою гору».
После смерти брата Мефодий некоторое время продолжал его работу в Паннонии. Вскоре, в связи с признанием в Болгарии византийской разновидности христианства, папа, стремясь укрепиться в Паннонии и в Моравии, учредил здесь особую славянскую епископию, назначив епископом авторитетного среди славян Мефодия. Однако по приказу ряда немецких епископов Мефодий был схвачен, посажен в тюрьму в Баварии или Швабии, где просидел в течение двух с половиной лет.
Мефодий вернулся в Моравию, сохраняя чин епископа. Здесь он жил с 873 г., продолжая свою деятельность. В 885 г. Мефодий скончался. Его ученики были изгнаны из Моравии, где старославянский язык перестали употреблять в богослужении в официальной церкви, а переводы Константина, Мефодия и их учеников подверглись уничтожению.
Впрочем, в Моравии и в отколовшейся от нее в 895 г. Чехии славянская письменность не совсем прекратилась. Нам известны, хотя и очень немногочисленные, старославянские памятники, написанные здесь в X и даже в XI вв. (Киевские листки, Пражские отрывки и некоторые другие). Все эти памятники написаны глаголицей.
Ученики Мефодия, изгнанные из Моравии, отправились частью на юг — к хорватам, где в это время складывалось независимое славянское государство, частью на юго-восток — к болгарам и македонцам. Там они и продолжили дело славянской книжности. Особенно благоприятные условия для развития славянской письменности складываются на юго-востоке. В Македонии создается ряд рукописей, продолжающих традиции кирилло-мефодиевских переводов (так называемая Охридская школа). Из числа работавших здесь писателей наиболее известен Климент, один из талантливейших учеников Мефодия.
На востоке Болгарии центром старославянской книжности становится Преслав — столица Болгарии в период правления царя Симеона (893-927 гг.), покровительствовавшего развитию славянской письменности. Из круга писателей симеоновского периода, который иногда называют «золотым веком» старославянской письменности, наиболее известен экзарх болгарский Иоанн, перу которого принадлежит ряд произведений. В Болгарии работал и черноризец Храбр, автор широко известного произведения «О письменах», где рассказывается о начале славянской письменности. Известные нам произведения преславских книжников написаны так называемой кириллицей.
Академик Б.А. Рыбаков в 1963 г. лаконично и четко охарактеризовал значение деятельности «великих славянских просветителей братьев Кирилла и Мефодия»:
«Заслуги Кирилла и Мефодия в истории культуры огромны. Во-первых, Кирилл, отправившись с братом в 863 году в миссионерское путешествие в Моравию, разработал первую упорядоченную славянскую азбуку и этим положил начало широкому развитию славянской письменности. Во-вторых, Кирилл и Мефодий перевели с греческого многие книги, что явилось началом формирования старославянского литературного языка и славянского книжного дела. Есть сведения, что Кириллом были созданы, кроме того, и оригинальные произведения. В-третьих, Кирилл и Мефодий в течение долгих лет проводили среди западных и южных славян большую просветительную работу и сильно способствовали распространению грамотности у этих народов. В продолжение всей их деятельности в Моравии и Паннонии Кирилл и Мефодий вели, кроме того, непрестанную самоотверженную борьбу против попыток немецко-католического духовенства запретить славянскую азбуку и книги. И, в-четвертых: Кирилл и Мефодий были основоположниками первого литературно-письменного языка славян — старославянского языка, который в свою очередь явился своеобразным катализатором для создания древнерусского литературного языка, древнеболгарского и литературных языков других славянских народов».
Эту роль старославянский язык смог выполнить, прежде всего, благодаря тому, что он изначально не представлял собой нечто твердокаменное и застойное: он сам формировался из нескольких славянских языков или диалектов. Константин и Мефодий прибыли в Великую Моравию, владея южным славянским диалектом Солуни (ныне — Фессалоники), т.е. центра той части Македонии, которая искони вплоть до нашего времени принадлежала Северной Греции. В Моравии же братья обучали грамоте и привлекали к переводческой деятельности, а не только переписыванию книг, лиц, говоривших, несомненно, на каких-то северо-западных славянских диалектах. Об этом прямо свидетельствуют лексические, словообразовательные, фонетические и иные языковые разночтения в древнейших дошедших до нас славянских книгах (в Евангелии, Апостоле, Псалтыри, Минеях X-XI вв). Косвенным свидетельством является описанная в древнерусской Летописи более поздняя практика великого князя Владимира I Святославича, когда он в 988 году ввел на Руси христианство в качестве государственной религии. Именно детей своей «нарочитой чади» (т.е. детей своих придворных и феодальной верхушки) Владимир привлекал для «обучения книжного», делая это подчас даже насильно, поскольку Летопись сообщает, что матери плакали о них, как о покойниках. Нет сомнения, что и моравский князь Ростислав, пригласивший византийцев для перевода на славянский язык всего христианского богослужения, требовавшего применения в его государстве огромного числа рукописных книг, использовал именно местное население для подготовки писцов, священников и клира, переводчиков и иных грамотных людей, обслуживавших также светские потребности его государства.
После смерти Кирилла (869 г.) Мефодий продолжал просветительскую деятельность у славян в Паннонии, где в славянские книги также входили особенности местных диалектов. В дальнейшем старославянский литературный язык развивали ученики солунских братьев в районе Охридского озера, затем в собственно Болгарии.
Наконец, оценивая просветительскую деятельность солунских братьев, следует иметь в виду, что они не занимались христианизацией населения как таковой (хотя и способствовали ей), ибо Моравия ко времени их прибытия была уже христианским государством. Кирилл и Мефодий, составив азбуку, осуществляя переводы с греческого, обучая грамоте и приобщая местное население к богатой по содержанию и формам христианской и энциклопедической литературе, были именно учителями славянских народов.
Дошедшие до нас славянские памятники X-XI вв. свидетельствуют о том, что, начиная с эпохи Кирилла и Мефодия, в течение трех веков славяне пользовались в принципе единым книжно-литературным языком с рядом местных вариантов. Славянский языковой мир был довольно единообразным, если сравнивать его с современным. Таким образом, Кирилл и Мефодий создали интернациональный, интерславянский язык.
Имена великих просветителей славянских народов благоговейно почитаются в России, Болгарии, Сербии и других странах. В 1862 году русская общественность впервые отметила день памяти святых Кирилла и Мефодия как общенациональный праздник.
Традиция празднования в честь словенских Первоучителей была надолго прервана трагическими событиями начала ХХ века. Лишь в 1985 году, день 24 мая был официально объявлен в нашей стране праздником славянской письменности и культуры.
В настоящее время в российской культуре церковнославянский язык чаще всего осознается как язык молитвы и православного богослужения. Но этим его значение не исчерпывается. «В целом значение церковнославянского языка для русского состоит в том, что он представляет собой умещенную в одной плоскости всю историю русского языка, ибо в церковнославянском одновременно функционируют памятники, восходящие к деятельности славянских первоучителей — преподобного Нестора, митрополита Илариона, Кирилла Туровского, преподобного Максима Грека и далее до наших дней».
О судьбоносном значении церковнославянского языка и церковнославянской письменности для отечественной культуры писал в своем «Предисловии о пользе книг церковных в российском языке» М. В. Ломоносов: «Российский язык в полной силе, красоте и богатстве переменам и упадку не подвержен утвердится, коль долго Церковь Российская славословием Божиим на словенском языке украшаться будет».
Русская Православная Церковь до сего времени свято хранит церковнославянский язык как язык своего богослужения. Следовательно, русскому языку, несмотря на все испытания, упадок не грозит. Высокая культурная планка, которую поддерживает церковнославянский язык, поможет сохранить красоту, богатство и силу русского языка и родной литературы.
С использованием материалов сайта chaltlib.ru
Читайте также: