Тема, конечно, старая, но, увы, актуальности не теряющая: «Бог в душе». Что это: страх перед ответственностью? Тщетный, страусиный побег от неминуемо настигающей реальности? Признак действительного присутствия Бога в жизни, когда человек – свят? О природе этого явления рассказывает вологодский священник Александр Лебедев, настоятель храма Рождества Пресвятой Богородицы (на Нижнем Долу).
Художник Владимир Киреев «Зеркало»
– Отец Александр, прежде всего, предлагаю определить что стоит за словами «Бог у меня в душе»? Лень, пассивность человека, страх покаяния, страх честно взглянуть на собственную жизнь?
– Прежде всего – это самохарактеристика. Человек заявляет окружающим или самому себе, что он религиозен, ощущает свою причастность к Православной Церкви, знаком в общих чертах с нормами, скажем так, благочестия, однако не исполняет их и не стремится к этому. «Я в церковь не хожу, я верю в Бога в душе». Подразумевается, что главное в вере – ее внутренняя сторона, а не внешние проявления. Это, конечно же, правда, но не вся и однобоко поданная. Внешние проявления веры, конечно же, второстепенны по отношению к самой вере, но «второстепенны» – не значит «не нужны». Более того, именно эти внешние признаки веры и позволяют говорить о ее наличии. Так внешние признаки жизни свидетельствуют о том, что человек жив, и, наоборот, отсутствие пульса, дыхания и основных соматических рефлексов свидетельствуют о смерти человека. Так что прав апостол Иаков: «Вера без дел мертва».
“Бог у меня в душе» — это всегда попытка самооправдания, некоего компромисса с совестью, уступка духовной лени. Человек знает (зачастую на уровне даже не формулируемых понятий), что если относиться к вере серьезно, то придется многое менять в себе и в своей жизни, придется идти (и не раз и не два) на исповедь, а это стыдно, придется разочароваться в себе – увидеть, что я далеко не такой белый и пушистый, как привык думать. В воскресенье нужно будет ходить в церковь, а не на шашлыки, нужно будет поститься и т.д. Вера – это всегда жертва, а стало быть, придется чего-то лишиться в жизни, к тому же чего-то существенного, ведь мы говорим о серьезном отношении к вере.
То, что я перечислил, вряд ли входит в понятие «комфорт», поэтому вполне понятно, почему человек склонен этого избегать. Однако, избегая некомфортного в вере, человек не в силах полностью от веры отказаться. Отчасти потому, что душа наша, по меткому слову церковного писателя Тертуллиана, по самой природе своей христианка, то есть неподвластно для нас тяготит к христианству. А отчасти – по неспособности к решительному действию. Ведь сознательный отказ от веры и Бога – это решительный и разрушительный поступок. Вот и мается человек: и от веры отказаться не может, и в веру ввергнуть себя боится. Впрочем, и это свое положение можно воспринимать весьма комфортно: ты и веруешь («в душе»), и мало в чем себе отказываешь (в жизни).
– Какова природа этого явления? Вообще печально ли оно или, быть может, нейтрально в смысле духовном? Или же опасно?
– Подход «Бог у меня в душе» спекулирует на бесспорном и универсальном явлении – изначальной, заложенной Богом в душу каждого человека зачаточной религиозности. Человек рождается уже религиозным и в этом смысле, действительно, имеет Бога в душе. Это некое отображение Бога в душе каждого из нас – проявление того самого образа Божия, по которому создан человек. Однако нужно иметь в виду, что такое наличие Бога в душе есть дар, изначальная данность, а не заслуга человека. В этом смысле это, действительно, нейтральное явление, как и любая способность человека – интеллектуальная или физическая. Хорошую или плохую окраску способности человека приобретают в зависимости от того, как человек их использует и использует ли вообще. Вот это уже область суда Божия. Вспомним притчу о талантах: наказанию подвергся человек, который свой талант не растратил и не пропил, а всего лишь сохранил, не умножил. Опасность как раз в том, что ставит человека именно на этот путь: вера в душе есть – и хватит. Тогда как этой вере необходимо расти, проявляя себя во всех (личном, семейном, общественном, профессиональном…) аспектах жизни человека.
– Но не настаивает ли сама Церковь, не настаивает ли Сам Бог на том, чтобы Он был именно в душе человека? «Се, стою и стучу». Куда же Христос стучится, если не в сердце человека? Апостол Петр пишет вообще неожиданные для него – строгого, горячего – поэтические, возвышенные слова: «Мы имеем вернейшее пророческое слово; и вы хорошо делаете, что обращаетесь к нему, как к светильнику, сияющему в темном месте, доколе не начнет рассветать день, и не взойдет утренняя звезда в сердцах ваших» (2 Пет. 1: 19). Вот эта «утренняя звезда» в сердце человека – разве это не свидетельство присутствия Божия?
– Конечно, настаивает. И это цель каждого христианина – сделать так, чтобы Бог был в душе. Только до сих пор мы говорили о кажущемся пребывании Бога в душе человека, а Церковь настаивает на том, чтобы оно было настоящим. Человека, говорящего «Бог у меня в душе», я предпочитаю не изобличать, а предложить ему по-настоящему заглянуть в свою душу. Ну, хорошо, примем на веру, что Бог там есть, а что еще там можно увидеть? Бываем ли мы в душе завистливы? Тщеславны? Горды? Злобны? Мстительны? Склонны к осуждению? Пренебрежительны? Упрямы? Жадны? Раздражительны? Недовольны? Список можно продолжать. Наличие всего этого подтверждает или опровергает наличие Бога в душе? Если бы Он там был, не вытеснил ли бы Он оттуда всю гадость? А если всё же Он там есть, то не втоптан ли в грязь наших грехов? – Ответ очевиден. А значит, нужно стремиться к тому, чтобы душу свою очистить и дать в ней место для пребывания Бога. Такой труд и открывает двери нашей души стучащему в них Христу.
– А можно ли достичь такого рассвета утренней евангельской звезды, пренебрегая храмом?
– Пренебрегая – нет. Церковная история знает примеры достижения святости как бы вне земного храма – подвиг преподобной Марии Египетской, например, протекал в пустыне. Но нельзя сказать, что преподобная пренебрегала храмом или избегала церковных Таинств. Она, и находясь в пустыне, пребывала в Церкви. А вот тот, кто храмом и церковной службой пренебрегает, выводит себя за церковную ограду как раз в силу выбора. Ведь он вместо того, чтобы бывать в церкви еженедельно, как Бог завещал, идет не в пустыню на подвиг поста, молитвы и покаяния, а на дачу, по магазинам, к телевизору, на шашлыки – куда угодно, но только не в церковь. Можно сколько угодно говорить о вере в Бога, но такие поступки красноречиво говорят о том, что человек на самом деле считает более важным в своей жизни.
– Часто даже старые люди боятся – именно боятся – говорить о Боге и Церкви, отвечая что-то про «Бога в душе». Старость – время, когда человек не может не задумываться о вечности. Как так получается, что, приближаясь к ее порогу, человек всё равно отмахивается от нее?
– Такое, конечно, бывает, и не только с пожилыми людьми. Предчувствуя опасность, человек, подобно страусу, сующему голову в песок, пытается не смотреть вперед, пытается внушить себе, что опасности не существует. Смерть, безусловно, таит в себе опасность. Во-первых, умирать страшно, а во-вторых, мы знаем, что смерть не обрывает жизнь человека: каким-то особым образом мы продолжаем и дальше существовать. Душа наша бессмертна, и ей предстоит новая жизнь в новых реалиях: реалиях ада или рая. Душе после смерти предстоит дать ответ Богу за свою жизнь, а каждый из нас знает, что нести ответственность нелегко. Каждый (или почти каждый) может вспомнить случаи мучительного стыда от переживания совершённого греха, особенно если этот грех направлен против кого-то, кто дорог нам. И можно себе представить, каково будет душе человеческой, когда подобный стыд настигнет ее перед лицом Божиим, насколько мучителен будет он, когда не один и не два, а все грехи разом обрушатся на совесть. Нет ничего удивительного, что человек пытается не думать об этом. А думать надо, потому что подобные переживания, называемые в святоотеческой письменности «страхом смерти», заставляют человека по-настоящему молить Бога о прощении, помогают осознать, почему мы называем Христа Спасителем и от чего Он нас может спасти, помогают, в конечном итоге, этого спасения искать и к нему стремиться. Человек, не осознающий опасности, не позаботится о своем спасении. Страх смерти как раз помогает эту опасность осознать. А страх Божий – преодолеть.
Со священником Александром Лебедевым беседовал Степан Игнашев, pravoslavie.ru