Гордость, самый главный порок и начало всякого греха (святые отцы называли ее «первой по началу и времени» среди всех страстей), особенно нападает на тех, кто наделен какими-то достоинствами и хорошими чертами, и вряд ли перед ней может что-то устоять, кроме смирения. Действительно, она может испортить что угодно и кого угодно, любое самое замечательное качество и любого самого замечательного человека. Поэтому, как говорили оптинские старцы, «лучше смиренный грешник, чем гордый праведник». Ведь «Бог гордым противится, а смиренным дает благодать» (Иак. 4.6.).
Любопытно, что Иоанн Лествичник в «Лествице» называет гордость помимо прочего «исчадием похвал». Думается, тут имеется в виду как самовосхваление, так и любовь к похвалам со стороны. Причем даже к похвалам вроде бы заслуженным, когда, казалось бы, есть чем гордиться.
По церковному преданию один преподобный был на час задержан на мытарствах за то, что вспомнил на них свои добрые дела и привел их себе в оправдание. «Стыдно тщеславиться чужими украшениями, и крайнее безумство – гордиться Божиими дарованиями. Превозносись только теми добродетелями, которые ты совершил прежде рождения твоего; а те, которые ты исполнил после рождения, даровал тебе Бог, как и самое рождение. Какие ты исправлял добродетели без помощи ума, те только и твои; потому что Бог даровал тебе и самый ум. Какие подвиги показал ты без тела, те только и относи к твоему тщанию, ибо и тело не твое, а творение Божие» («Лествица»).
Так же, как и бес тщеславия по тому же Лествичнику, и даже еще больше гордость будет только радоваться, видя, что мы в чем-то ином становимся лучше, если начинаем тщеславиться и гордиться собой: «Когда я храню пост, я тщеславлюсь; когда же, для утаения подвига моего, скрываю его — тщеславлюсь о своем благоразумии. Если я красиво одеваюсь, я тщеславлюсь, а переодевшись в худую одежду, тщеславлюсь еще больше. Говорить ли стану — тщеславием обладаюсь; соблюдаю молчание — паки оному предаюсь…».
Поэтому, говорит этот же учитель Церкви, «гордый подобен яблоку, внутри сгнившему, а снаружи блестящему красотою». С этим всем перекликается то, что древнегреческое слово гордость – ἡ ὑπερηφανία (hyperēfania) – на русском дословно значит «чрезмерное явление», «сверх-кажимость», «супер-блеск». Это слово образовано от приставки ὑπερ- (hyper), которая значит – «сверх», «за», «свыше» (то же значит всем знакомая латинская приставка super), и глагола φαίνω (fainō) – являться, казаться, светить, блистать.
Также и первого падшего ангела, Люцифера, назвали так за чрезмерность его блеска и красоты. Ведь дословно с латыни «Люцифер» переводится как «несущий свет» или «носитель света». Действительно, как говорят святые отцы, он был отмечен всевозможными совершенствами и даже «сиял больше других высших сил», был среди них самым первым. А падение его случилось оттого, что он посчитал, что обладает всеми своими достоинствами по своей природе, а не по воле и благодеяниям Бога.
Это и была причина самого первого падения, которое повлекло за собой все остальные. Как писал Иоанн Кассиан Римлянин, Люцифер, поверив, что может сам, своими усилиями достичь славы Божества, потерял ту славу, что была ему дарована.
У гордости много обличий или цветов: это лень, эгоизм, самолюбие, саможаление, брезгливость, многоделание, культивирование чувств собственного достоинства, и т.д. И лишь одно средство может от нее излечить, которое святые отцы и считали главной добродетелью – смирение.
Автор: Юрий Пущаев, журнал «Фома»