Почему школы и спортклубы живут по законам армейской дедовщины и как на это влияют взрослые, рассуждает психолог Екатерина Сиванова.

«Есть хочешь? Ползи»

— Мама! Почему они смеются надо мной?

Прошло почти пятнадцать лет, а я до сих пор помню, как смотрела на своего плачущего сына и не знала, что я должна ответить, чтобы это было правильно с точки зрения воспитания. Ведь внутри меня бурлили слова абсолютно далекие от тех, что пишут в умных книгах для родителей психологи и педагоги.

Тот случай в классе, когда над моим сыном смеялись из-за принесенных им бумажных динозавров, был только лишь началом травли, которая развернулась в полном объеме спустя месяц.

Помню, как я долго утешала моего первоклассника, усадив к себе на коленки, и как мы с ним искали то хорошее, что у него есть, в противовес резиновым фигуркам динозавров, которыми хвастались одноклассники.

Мы только переехали в Москву и жили на съемной квартире, считая роскошью походы за продуктами в «Копейку». Глава семейства был вынужден оставить нас и уехать на заработки во Владивосток.

Я одна с двумя маленькими детьми вдруг оказалась втянута в какое-то нелепое соревнование родителей первого класса.

Начиналось все вроде бы безобидно: с «осенних поделок». Конечно, я помогала сыну, мы вместе собирали «дары леса» и продумывали, как и что из них сделать. Я ни разу не художник, и руки у меня уже тогда были скорее для того, чтобы обнимать детей, но не ваять шедевры из каштанов и травинок.

Наша работа была аккуратно не замечена учителем, но дети, спустя пару дней, озвучили и про «отстой» и про «кривые руки».

Сын рассказал мне об этом, а я отшутилась: «Ну, мы с тобой и не претендовали на экспозицию на ВДНХ».

А потом начались у детей ручки-карандаши какого-то невероятного количества и цветов, а у родителей — дни именинников и школьные праздники в костюмах, сделанных «своими руками».

У меня не было ни денег, ни времени, ни желания участвовать в этой гонке.

Вот посреди всего этого я додумалась купить сыну в той же «Копейке» бумажных динозавров, которых можно было вырезать и приклеивать в книжку. Точнее, я не додумалась. Я вообще не думала о том, что на это кто-то как-то будет реагировать. Я хотела найти занятие для сына во время длинных школьных перемен.

Вытирая безутешные слезы моего мальчика, я говорила ему: «Ну, вот скажи: у кого-нибудь есть еще такая замечательная младшая сестра? А книги? Посмотри, сколько у тебя книг! И потом, мы забыли про твою морскую свинку! Разве есть у кого-нибудь такая лохматая и большая свинка?» Сын слушал меня и потихоньку успокаивался.

А потом начались истории про пропавшие тетрадки, которые находились в туалете. Тетрадки трансформировались в сменную обувь, выкинутую за забор школы. А закончилось все тем, что сын председателя родительского комитета стоял, расставив ноги, загораживая вход в школьную столовую, и требовал, чтобы мой сын встал на колени и прополз между его ног в столовую: «Есть хочешь? Ползи».

И тому, кто стоял, и тому, от кого требовали ползти, было около семи лет.

Для того, чтобы догадаться так унижать одноклассника, где-то надо было увидеть пример подобного поведения.

Для того, чтобы не поползти и уйти голодным, тоже надо было семь лет прожить с людьми, которые не встают на колени перед ублюдками.

Участники этой истории — дети своих родителей.

«Не справится с этими мелочами — не сможет побеждать»

Участники всех историй о травле среди детей — дети своих родителей.

Все эти дети, получившие воспитание в семьях, оказались в одно время в одном месте под крылом одного человека, основная задача которого — стать для этих неоперившихся птенцов наставником.

В переводе с русского на русский: тем самым авторитетом, который влияет, вдохновляет и направляет.

За свою историю мамы школьников (а длится она с 2005 года по сей день) историй о том, как среди детей взрослыми была допущена травля (буллинг), я накопила множество. Как бы мне, дочери учителя с большой буквы, ни хотелось верить в светлое и чистое в школах, это так.

Но ведь на школах свет клином не сошелся, верно?

Ведь есть музыкальные и художественные школы, танцевальные и спортивные секции. Когда-то я была уверена, что уж там (особенно в спорте) не может быть ничего общего с дедовщиной в армии.

Увы.

Теперь я знаю, где закладываются зачатки того, что расцветает в условиях суровых армейских будней.

Моя дочь ушла из спортивной школы по плаванию. Причина: травля. Спортсмен травил спортсмена (прятали купальники и полотенца, подтапливали в бассейне), а тренер отвечал: «Не справится с этими мелочами, не сможет побеждать».

Мой сын вынужден был уйти из спортивного клуба. Причина: неперспективный. Таким его увидели взрослые. Дети подхватили. Как?

А вот то-то и оно, что это сложно описать словами. Начнешь рассказывать, вызовешь реакцию: «Они же дети! Что вы хотите?» Но если авторитетный взрослый транслирует команде: «N — неудачник», — воспитанники этого взрослого неизбежно подхватят: «Акелла промахнулся». Попробуй скажи об этом наставнику юных спортсменов. В ответ неизбежно получишь: «Что-то он у вас больно чувствительный для спорта…»

«А в армии он будет дедам сапоги вылизывать?»

Недавно, опубликовав в сети пост о том, как на сына накинулись его бывшие одноклубники за публикацию фотографии в форме «Спартака», я получила такое письмо (публикую с разрешения автора):

«По-моему, с рождения мой сын мечтал играть в футбол. Мне кажется, что сначала он научился пинать мяч, а потом уже ходить.

В три года мы с мужем привели его в футбольный клуб, который находился недалеко от дома. Там сын прозанимался до 10 лет. 7 лет! Представляете? Я за это время успела еще двоих детей родить. А он все тренировался и тренировался. Все было хорошо до тех пор, пока не начались соревнования уровня, влияющего на рейтинг команды.

Тренера (а он был с нами с тех самых трех лет) как подменили, родителей одноклубников было не узнать, да и дети, с которыми мы не только вместе дни рождения отмечали, но и все сборы вместе переживали, постепенно превращались в агрессивных и жестких. Постепенно команду разделили на сильных и слабых (первый состав и второй состав).

Мой сын попал в первый состав и как-то заметно стал выделяться среди мальчиков. Он был более рослым и развитым. Но именно этот стремительный рост стал мешать сыну управляться со своим телом. Он как-то медленней стал. На тренировках в его адрес стало звучать: «Что ты встал как мертвый? Ногами шевелить быстрее можешь? Дылда неповоротливая».

Я стала замечать, что сын сутулится, голову в плечи втягивает.

Как-то команда проиграла важный матч. Я ждала сына у выхода с поля и слышала разговор тренера с детьми. Он буквально размазывал их по стенке словами о том, что они «отстой» и ими «можно только пыль на кладбище мести». Когда дети ушли в раздевалку, я подошла к тренеру и попросила не разговаривать в подобном тоне с моим сыном. На что получила ответ: «Я-то перестану разговаривать, а что он у вас в армии делать будет? Дедам сапоги вылизывать? Привели парня в спорт, сделали хорошее дело — спасибо вам. А теперь отойдите в сторону и не мешайте профессионалам делать из этих сопляков мужиков».

В это время в раздевалке произошла драка. Результат — синяк под глазом у моего сына и разбитая губа у его друга.

Я правильно понимаю, что эта драка — результат разговора тренера с детьми? Ведь это же он так их завел?

Прошло еще два месяца, и мы решили искать другой клуб (невозможно было смотреть, как любимое дело сына превращается в издевательство). Когда я сообщила тренеру о решении уйти из команды, узнала много нового о себе и своем сыне. Даже то, что я воспитываю сына одна (я — вдова), оказалось причиной того, что мой сын медленно бегает.

Уже второй год сын занимается в новом клубе. Небо и земля! Тренер держит команду в руках и вместе с тем общается с каждым ребенком в отдельности. Главное — уважает в детях людей.

И результаты у команды выше, чем у прежней. Ведь имеет разницу то, как ты бегаешь на поле: из-за страха перед тренером или из-за любви к футболу».

Это письмо могло бы написать огромное количество родителей. И не только про спортивные секции.

Правда, писали бы его те, кому важен ребенок, а не свои амбиции.

Битва родителей за место под солнцем

Те, кто реализует свои амбиции на футбольном поле, хоккейной коробке, в гимнастическом зале, в бассейне, на сцене за счет своих детей, почему вы сами не идете танцевать, прыгать, бегать, забивать?

К чему эта вечная гонка, бесконечное соревнование «чей ребенок круче»?

Конкуренция.

Конкуренция — имя всему тому, о чем мы с вами говорим сегодня.

А ведь это то, через что среднестатистический человек должен пройти в подростковом возрасте с тем, чтобы уже в юности (например, во время учебы в вузе) и во взрослом возрасте не тратить свое время на подобные развлечения.

Конкуренция в подростничестве нужна для того, чтобы человек мог попробовать свои силы, понять то, на что он способен и чем отличается от своих сверстников. Конкуренцией просто необходимо наесться в возрасте 11–17 лет.

Но нет.

Почему так происходит?

Потому, что у тех, кто сегодня приходит к детям в качестве тренера, не было возможности прожить свою конкуренцию, у родителей, которые устраивают «показательные выступления» из маскарадных костюмов своих детей, не случился опыт конкуренции в том возрасте, когда это было бы нормальным.

Дети:

— распускают бисер друг другу на купальниках и подмешивают соль или песок в гель для волос (синхронное плавание);

— мажут подошву туфель воском (танцы);

— откручивают тормоза на ножках рояля, прячут ноты (музыканты);

— режут ленты (гимнастки);

— стирают напильником лезвия коньков (фигуристы);

— прячут перчатки, шлемы, хлысты за пять минут до начала соревнований (конный спорт);

— бьют и кулаком и словом того, кто чем-то отличается от них…

Дети? Разве это делают дети?

До того момента как один ребенок сделал что-то в отношении другого, он рос рядом со взрослыми людьми (родителями, бабушками-дедушками, тетями-дядями, учителями, тренерами, наставниками, педагогами).

Ребенок — отражение того, с чем рядом он находится.

Если он с рождения находится рядом с тем, кто конкурирует (мужья и жены сплошь и рядом делают это, а уж тем более мамы и взрослые дочери, свекрови и невестки, тести и зятья), а потом попадает под крыло «взрослого», который считает, что «здоровая конкуренция в спорте еще никому не мешала», пиши пропало.

Я только никак в толк не возьму: неужели взрослые люди не понимают того, что точно так же, как сейчас в детской среде, их ребенок однажды станет обращаться с ними?

Туфли, намазанные воском перед выходом на танцевальный паркет, для родителей автора «детской шалости» неизбежно обернутся таким же отношением к ним самим со стороны своего отпрыска.

— Что же, он мне станет туфли мазать так, чтобы я падала?

— Ни за что! Но однажды он просто забудет вам позвонить. Или накормить.

И дело даже не в том, что к нам всегда возвращается все сделанное в стократном размере.

Дело в том, что мы, и только мы, с момента зачатия закладываем в наших детей все то, что увидим в старости.

Ждать осталось совсем немного.

Жизнь весьма скоротечна.

Екатерина Сиванова, pravmir.ru